Раньше мы с другом под утро расстилали простыни и ложились спать. То были абсолютно удивительные ночи, абсолютно фантастическое летнее утро - когда ты уже не можешь не спать, но, мать его, и уснуть невмоготу.
Мы с другом ходили летом с утра кушать. Суши. А потом ложились вдвоем на пол и настежь открывали оконце - я тряслась все время, что первый этаж и мол, залезут и унесут, но не залезли и не унесли.
Мы никогда не ложились спать в одно и то же время, потому что.. То у него - полная жопа огурцов и искреннее недоумение от институтского, то у меня прилив творческих сил.
Я помню, как мы рвали на части купленный недавно комплект белья в японском стиле.
А потом все же как то сшилось, срослось, расстилалось и мы спать укладывались.
Я помню, почему то, как с утра ехала до Измайлово и под недоумение родителей шла спать. Теплым летним утром, когда ветерок еле-еле колышет занавеску, но все равно безумно приятно. Таким утром, когда город еще не засран и даже пыль лежит не где-попало - а сбившись в кучки и не мешая проходу граждан.
Еще мне жутко нравились именно пасмурные летние утра, когда так здорово, все яркие цвета становятся чуть приглушеннее, как-будто их фильтром поправили и атмосфера абсолютно замечательная.
Мы расстилали розовые простыни с напечатанной веточкой сакуры, тонкие, как неизвестно что ( за такие то бабки!), и ложились спать, моментально подминая все труды с заправлением простыни под себя.
Руки частенько были в каком то дерьмеце - то в масле, то в туши. Такое поганенькое ощущение пленки на руках, когда кожу и сушит и тянет, в общем, бе.
Мы слушали Лавкрафта. Нет, это я, конечно же, его слушала, другу было наплевать. Ему приходилось кивать головой в унисон монотонному голосу, который под хрипы, шорохи и стоны рассказывал нечто необычное.
Лавкрафт сам довольно необычен. Одинокий гений, воплощение своих же собственных рассказов и страхов.
Еще мы Бодлера слушали, но о нем как-нибудь в иной раз.
Ощущение Лавкрафтовского ужаса - а это особая тема - преследовало меня еще с "Амнезии". Тогда тоже было лето и в ночи я рубилась, надев плотные огромные наушники и попискивая от страха.
Мне было страшно. Ужасно, невыносимо, и от того - безумно приятно.
Готический замок, полупустой, весь в пыли и грязи, местами разрушенный временем и стараниями людей, обвитый плющом, вырастивший на себе тысячи спор грибков - и, конечно же, скрывающий в своих древних недрах нечто такое, от упоминания которого вскользь кровь в жилах стынет, сколько отвращал, сколько и привлекал. Убийственное сочетание, на самом деле.
Ты идешь, нет, полуползешь мимо фресок, поеденных мышами, мимо древних плит и монолитов, мимо засохших роз, ты идешь вглубь, где мрак, где гниль, что невесть что вообще - и нет нет нет, выйдешь наружу - смерть. Спрячешься в прогнившем углу среди огромных каменных блоков, холодных и мокрых, из которых сложенны тут все стены - сдохнешь. Верный друг лампа, та самая, на масле, со скрипящей ручкой и следами от чего-то липкого - иногда друг, а иногда и совсем не друг.
Место удивительное. История - удивительная. Сотни атрибутов - от ковров в стиле средневековья, книг на полках, бокалов с вином - до черной, чернее самой ночи магии с ее ужасами, с ее извращениями, с кровью на влажных стенах, с кандалами, клетками, мраком, химическими склянками и конечно же пыточными - разнообразнейшеми, чтобы вы понимали.
За это я и люблю Лавкрафта. Где бы мы рассказчика не преследовали - на соленом, пустующем морском просторе, в ледниках или же в камерном пространстве типа замка - мы выжидаем. Мы не в силах себя защитить. Мы ищем, и поиски наши приводят лишь к самым страшным опасениям - зачастую, к древним культам, сатанизму, и как итог - полному нигредо еще при жизни. Чернее самого черного - очень мне эта фраза нравится. И вот, в окружении красивых, прекрасных, но мрачных видов Лавкрафт проводит нас через принятие нечта такого богомерзкого, такого ужасного, подводит постепенно изголодавшиеся умы к такой чернушке - хотя она и не выглядит, как ужасная сверхчернуха - но все же, чернушке, что "кровь в жилах" даже не стынет. Я просто наслаждаюсь каждый раз, когда погружаюсь в атмосферу готического, не душного пиздеца, мне нравится, когда за мной тут и там ходят неведомые твари, оставляя свои мерзкие метки. Я люблю изучать на фоне увядающей, но тем и впечатляющей в своем увядании природы или же чьего-то поместья, рода, события, о которых в здравом уме не подумаешь и помыслить. Тайны бытия, все такое.
Очень романтично.
Но все же - иногда приходится закрывать книгу, захлопнуть смартфон, завернуться в съехавшую простыню, пусть и без веточки сакуры и заснуть.